Про службу на
сторожевых кораблях Часть 2 Из книги Юрия Леонидовича Кручинина «Командую кораблем» О годковщине
на Тихоокеанском флоте
Сильные и здоровые были
комендоры! На тренировках команд заряжания они
бросали тренировочные 30-килограммовые унитарные патроны, как пушинки. Ведь
на флот тогда отбирали лучших призывников. В то время и было из кого выбирать!
Много ребят было из детдомов.
Рожденные в конце 30-х – начале 40-х годов, многие из них потеряли родителей,
малышами хватили лиха военных и послевоенных лет. У них были особая детдомовская спайка, коллективизм,
чувство локтя и особое отношение к младшим. Защита младшего и слабого – один из
главных принципов детдомовцев.
В
те годы такие слова, как «воровство», «годковщина», «дедовщина»,
«издевательство», на кораблях не слышали. В
кубриках в рундучках для мелочей аккуратно лежали книги, тетради, письма родных
и близких, документы, деньги. Два-три раза в неделю я обходил с осмотром жилые
помещения своих артиллеристов и все это видел воочию. И не было жалоб на воровство. Это было одной из традиций морского флота,
и царского, и советского, и времен войны.
О
порядке и дисциплине на флоте
Порядок
и дисциплину поддерживали все эшелоны власти от младшего командира-старшины до
командира корабля. Да, в то время был строгий Дисциплинарный
устав. Ответственность за грубые проступки, воинские преступления
действовала неотвратимо. Имели
право объявить аресты с содержанием на гауптвахте командиры боевых частей (5
суток ареста), командир корабля (до 10 суток ареста). Но
это не значило, что аресты раздавались направо и налево. Были и такие формы
дисциплинарного воздействия, как внеочередные наряды, наряды на работу,
производимую в личное время, неувольнение на берег, и другие.
Большую роль в воспитании
моряков играла партийно-политическая работа,
проводимая комсоставом и, в первую очередь, политработниками
корабля, а также партийной и комсомольской организациями. И
если эта работа проводилась не для «галочки», не формально, то она давала положительные
результаты.
О
артиллерийской стрельбе наводного корабля
Прошло
много лет, ушли на слом крейсера, эсминцы, сторожевые корабли, ушли давно в
запас бывшие корабельные артиллеристы, многих уже нет среди нас, осталась
только память о тех недолгих временах, когда главным оружием ударных сил флота
была артиллерия… Новые корабли, пришедшие на смену, оснащены современными
артиллерийскими системами, где роль управляющего артиллерийской стрельбой
(огнем) сведена до нажатия кнопки, а высокая
скорострельность исключила корректуру стрельбы. Достоянием истории стала классическая
схема подготовки, пристрелки, управления стрельбой.
Так
называемые ныне военно-морские институты (кому мешало название «военно-морское
училище»?) готовят специалистов-ракетчиков. Что
касается артиллерии, то в программах остался краткий ознакомительный курс.
Получила новое развитие тактика морского боя. В нем роль корабельной артиллерии
сведена до уничтожения воздушных целей в общей системе ПВО соединения. Уже
никогда не будет классических морских боев и сражений армад линкоров,
крейсеров, где успех морского боя решала корабельная артиллерия, а управление артиллерийской стрельбой считалось искусством и
профессиональной гордостью корабельного артиллериста.
Задание на стрельбу по морской цели подписывает командир соединения –
руководитель стрельбы в форме боевого распоряжения. На фоне учебной тактической обстановки
указывается объект воздействия: транспорт из состава конвоя, или десантный
корабль, или корабль охранения. Ставилась задача: уничтожить или вывести из
строя противника.
Командир корабля вместе
с командиром БЧ-2, штурманом и другими офицерами оценивал обстановку, в которой
будет проходить артиллерийский бой, и принимал решение. Оценивались объект боя, его ударные возможности, главное оружие, которым
он будет воздействовать по нашему кораблю. Сравнивались
боевые возможности противника и наши, особенно дальность стрельбы,
скорострельность, вероятностные возможности артиллерии противника и наши.
Выбиралась позиция начала и окончания стрельбы, причем дальность стрельбы
должна была обеспечить ожидаемое число попаданий снарядов в цель.
В то же время эта
позиция должна была исключить или максимально уменьшить воздействие противника
по нашему кораблю. Оценивался район боя, учитывались погодные условия, время
суток, видимость, направление ветра, волнение моря и т.п.
В
результате командир корабля принимал решение на выполнение стрельбы. Командир
БЧ-1 рассчитывал на планшете позицию выхода корабля в исходную точку, выдачу ЦУ
(целеуказания), начало и окончание стрельбы. Маневрирование с целью обнаружения
цели и выход в позицию производились на карте. На карте оформлялось и решение командира на бой, которое утверждалось
командиром соединения. Так
я на первом году командования БЧ-2 усвоил азы методики принятия решения
командиром.
Затем начинался этап
предварительной подготовки боевой части к стрельбе. Все действия расчетов
боевых постов БЧ-2 регламентируются инструкциями и графиками приготовления.
С
выходом в район стрельбы производится запуск шар-пилота,
и замеряется баллистический
ветер, т. е. усредненный ветер от поверхности до максимальной
высоты полета снаряда.
Тогда же выставляются
на приборах ЦАС все положенные поправки, влияющие на точность стрельбы. Корабль
маневрирует, занимая позицию стрельбы, с обнаружением цели-щита производится
опознание цели, и с занятием точки выдачи ЦУ дается команда на выдачу ЦУ и
начало работы центрального аппарата стрельбы. Через 2 минуты ЦАС должен определить элементы
движения цели (ЭДЦ), выработать полные углы вертикального и горизонтального
наведения орудий, в автоматическом режиме орудия наводятся на цель, и
управляющий огнем, убедившись, что все меры безопасности выполнены, дает
команду: «Пристрелка, два залпа, огонь!». С темпом в 10 секунд между залпами по три
снаряда в залпе несутся к цели.
С падением этих двух залпов замеряются
отклонения по дальности и по направлению от щита. По отклонениям вводится
корректура, и продолжается стрельба на поражение. Управляющий огнем
наблюдает за падением снарядов относительно цели-щита и вводит
корректуру. На стрельбу, как правило,
отводится 12 залпов, после расхода боеприпасов дается команда: «Дробь!» и
принимается доклад от командиров орудий: «Канал стволачист!». Это исключает возможность произвести
несанкционированный выстрел.
Случаи, когда снаряд
оставался в стволе, приводили к трагическим последствиям. Окончательная команда управляющего огнем:
«Дробь, не наблюдать!» ставила орудия в походное положение. После выполнения стрельбы
собирались группы записей, делались фотографии экранов РЛС «Якорь-М», с буксировщиков
забирался акт осмотра щита с количеством пробоин, на основании групп записей
составлялся отчет с окончательной оценкой. 11 марта 1962 года я выполнил первую
зачетную стрельбу на отлично.
О
подъеме на борт всплывшей торпеды
Потерять
торпеду – это ЧП. Потерянную торпеду ищут 2-3 суток. Каждая практическая
торпеда имела средства обнаружения: при ее всплытии включался световой фонарь,
который ночью при хорошей видимости был заметен за 20-30 кабельтовых. Кроме
того, торпеда имела
устройство, излучающее акустические волны, так называемый «стукач»,
который можно было обнаружить с помощью акустической станции в режиме
«шумопеленгования».
Обнаружив
всплывшую торпеду, корабль подходил к ней, спускалась шлюпка с командой
гребцов, с ними старшина команды торпедистов со специальным поясом (бугелем),
который надевался на торпеду. Затем торпеду буксировали к борту корабля и
подъемной стрелой или краном поднимали на борт. Подъем торпед по правилам обеспечения должен выполняться торпедоловами – специальными катерами, имеющими
приспособления для подъема торпед с поверхности, но они для надводников, как
правило, не выделялись, так как были в составе соединений подводных лодок в
количестве 1-2 на бригаду, и зачастую мы поднимали торпеды не только свои, но и
подводников. А так как командиром шлюпки был я, то мне и приходилось поднимать
торпеды.
Сейчас я вспоминаю эти
события, как кошмарный сон. Спускаешься в шлюпку и думаешь: «А вылезешь ли
обратно?». Пока стреляли, волна была 3 балла, а пока искали торпеду, спускали
шлюпку, волнение усиливалось до 4 баллов, а она, торпеда, в зависимости от
предназначения и системы самонаведения всплывает или в горизонтальном, или в
вертикальном положении. Надо было подойти к торпеде, завести пояс на нее и
отбуксировать к борту корабля. Легче и безопаснее это делать, когда торпеда в
горизонтальном положении. Когда же эта 6-7-метровая сигара плавает
вертикально, уходя под воду на 2-3 метра, а затем на волне вылетает на 2 метра вверх (а шлюпка
пляшет на волнах, как щепка), того и гляди: всплывая, торпеда врежет в борт или
днище шлюпки.
Если
это случится, команду шлюпки уже никто не спасет, потому что спасательные жилеты были старой конструкции, и никто их не проверял так,
как это делается в настоящее время на флоте. Вода
в море 2-3 градуса тепла, и сколько можно продержаться в такой воде? Спасать
плавающих с корабля – нереально, пока корабль будет маневрировать, пытаясь
сбросить спасательные круги, кто при морозе 5-10 градусов удержится на
воде, хватаясь за эти круги?
Как командир шлюпки я понимал,
что от моих действий, от действий гребцов зависят наша жизнь и судьба торпеды.
Но в этот момент все мысли и действия все-таки были подчинены одному – поднять
торпеду. И только потом, когда торпеда уже на борту, шлюпка поднята, люди живы
и здоровы, приходит обостренное чувство минувшей опасности. Приходилось
поднимать на борт и две, и три торпеды. Вот тогда нервы на пределе, и после
такой работы нет сил, особенно у гребцов. А ведь тогда все это воспринималось
на корабле, как обычная работа. И командир ни разу не поблагодарил гребцов,
командира шлюпки за выполненное задание. Такую работу мне пришлось выполнять
десятки раз…
О
справедливости на Тихоокеанском флоте
3
апреля закончилось наше зимнее базирование. Три с половиной месяца мы были
оторваны от семей, правда, за это время каждый офицер мог использовать десять
суток отпуска. Те, у кого семьи были в Совгавани, слетали на побывку. Кроме отрыва от дома, в соответствии с «Положением о денежном
довольствии» с нас, с офицеров, были сняты на время пребывания во Владимире
дополнительный «северный» паек, надбавка (50%) к окладу и плавающие (20%), так
как залив
Владимира располагался
южнее широты, от которой начинались надбавка и северные льготы.
Какая
несправедливость!
О
дежурствах по ПВО и ПЛО на флоте
После
майских праздников начался летний период обучения. Командиром военно-морской
базы была сформирована поисково-ударная группа из сторожевых
кораблей (КПУГ),
которая согласно графику несла дежурство в общей системе ПЛО флота. Корабли КПУГ заступали в дежурство в пятницу сроком на неделю,
затем две недели несли дежурство две другие группы, и потом опять заступали мы.
И так на неделю через две. Во время дежурств увольнение личного состава
прекращалось. Все сидели на корабле в часовой готовности к
выходу. Кроме того, СКР по
графику несли в течение недели дежурство по ПВО в общей системе ПВО ВМБ. Во
время этого дежурства безвылазно находился на корабле командир БЧ-2, остальные
офицеры сходили на берег в соответствии с графиком схода.
Это была изматывающая система службы. Мало
того, что корабли часто выходили в море, еще и в базе неделями сидели на
кораблях то в одном, то в другом дежурстве. Больше всех доставалось
командиру БЧ-2.
О
фронтовом бомбардировщике ИЛ-28
В
июне кораблю была спланирована зачетная артиллерийская стрельба по воздушной
цели. Мы не смогли ее выполнить в зимний период из-за отсутствия обеспечения.
Дело в том, что конус-мишень, по которому ведется стрельба, буксируется
самолетом-буксировщиком.
Для
этой цели использовался ИЛ-28 – фронтовой бомбардировщик. Очень
надежный и любимый летчиками самолет. Но в хрущевский период реорганизации
армии и флота решили, что фронтовые штурмовики не нужны, все решат ракеты. ИЛ-28 были разделаны на металлолом. Во всем Дальневосточном округе
осталось всего несколько самолетов, которые оказались единственными
буксировщиками мишеней, и были нарасхват и на флоте, и в армейских частях, где
на вооружении была зенитная артиллерия...
Осенний
призыв 1962 года. "Моя твоя не понимай"!
Осень
преподнесла командованию сюрприз. На корабли пришли новобранцы из
среднеазиатских республик. Призывались 1942-44 годы рождения. Естественно, в
годы войны рождаемость в стране в силу естественных причин была низкой. Вот и
пришлось дефицит новобранцев пополнять за счет призывников из республик Средней
Азии.
Самые подготовленные
ребята были из Казахстана.
Большинство
призывников не прошли учебные отряды из-за низкого образовательного уровня и
слабого знания русского языка.
Служба комплектования приняла
решение готовить новый набор по «второму виду», то есть на кораблях. Сколько
сил, нервов, «фитилей» стоило нам это обучение! «Моя не понимай!» – это можно
было слышать на каждом шагу. Какими только приемами и педагогическими, и
дисциплинарными, не заставляли мы хоть как-то сделать эту массу моряками!
Создали на корабле курсы изучения русского языка, причем педагогами были
старшины и старшие специалисты.
С
помощью более грамотных «азиатов» перевели на их родной язык обязанности
согласно книжке «Боевой номер», некоторые инструкции и правила обслуживания
техники. В основном же учили практически – «делай, как я». Особенно старались
старослужащие, уходящие в запас, – надо было подготовить замену.
Стало
проблемой и питание. На флоте, как впрочем, и в армии, питаются из одного
котла. А мусульмане свинину не едят! Отказываются. Тогда же на флоте впервые были озвучены такие
слова, как «анаша», «план», «конопля». Вместе с сухофруктами, орехами,
фисташками родители высылали своим сыновьям и «серые комочки», и «травку».
О
командире СКР-75 капитане 3 ранга Сажине В.А.
Наш Василий Андреевич
часто шутил, иногда его шутки были «плоскими». Например, заказывая в ресторане
или в кафе люля-кебаб, обязательно добавлял: «Люля
– поменьше, баб – побольше!». И сам смеялся своей шутке. Или такая его
фраза: «Чем выше должность, тем легче командовать,
пока разберутся, что дурак, уже и на пенсию можно отправлять». Вот он
как-то после ужина в кают-компании, где на переборке висел портрет Карла
Маркса, сказал: «Вот, дед, заварил кашу, а мы расхлебываем».
Это было сказано в приватном разговоре, и мы просто посмеялись. Так бы и не
вспомнил никто об этом разговоре, но среди нас было «око государево», и в результате через
неделю – приказ комфлота, приезд комиссии, снятие командира, проверка качества
политической подготовки.
Я
ведь с курсантских времен знал, что все, о чем говорится в военном коллективе,
тем более в офицерской среде, не может быть тайной, всегда доходит до ушей тех,
кто должен услышать.
О
людях из особого отдела ...
У нас на корабле ...
проживал особист, немолодой капитан 3 ранга. Он почему-то всегда опаздывал в
кают-компанию на прием пищи. Приходил после командира, что, в общем-то,
являлось признаком дурного тона и нарушением традиций кают-компании. Мало того, проходя к своему
столу, он всегда выключал динамик – ему мешала музыка. Командир, видимо, не
хотел связываться с ним, мы молчали, пока не произошло следующее.
22 апреля, в день рождения В.И. Ленина, по
радио через корабельную трансляцию передавалась «Аппассионата» Бетховена –
любимое произведение Ленина. Особист,
как всегда опоздав, проходя к столу, выключил динамик. И здесь мой друг,
начальник интендантской службы Евгений Алексеев, встал и громко заявил:
«Товарищ командир! Что же это делается на корабле? Даже в день рождения Владимира Ильича невозможно послушать его любимую
«Аппассионату»! Прошу разрешения выйти из-за стола!».
И вышел.
Мы
смотрели на особиста. Он побелел, потом покрылся красными пятнами,
пробормотал: «Простите» и вышел. Больше он у нас не появлялся, перешел на
другой корабль. В
дальнейшей моей службе мне ни раз приходилось иметь дело с представителями
особого отдела, они делали свое дело, и среди них были разные люди…
О поиске
американской подводной лодки на Камчатке.
На
операцию по поиску подводной лодки в районе Петропавловска были собраны
значительные силы. Я, по своей должности, не был в курсе всего, что было
спланировано и осуществлялось в ходе операции. Нам, т. е. совгаванскому ПУГ,
был назначен район поиска, где по соседству с нами работали две
поисково-ударные группы Промысловской дивизии, в их состав входило два или три СКР проекта
159 с
современными поисковыми ГАС «Титан» и «Вычегда». Участвовала авиация с
выставлением поля гидроакустических буев самолетами БЕ-6.
Поиск также осуществлялся аэромагнитометрами
и аппаратурой обнаружения кильватерного следа. Задействованы были и подводные
лодки, осуществляя поиск в назначенных им районах. Развертывание сил поиска
проводилось скрытно, поиск осуществлялся одновременно во всех назначенных
районах и рубежах. Главная задача – обнаружить американскую пл, осуществляющую
разведку в районе Камчатской флотилии, установить
слежение в результате которого заставить лодку всплыть. Это была конечная цель
поисковой операции. Руководил силами поиска командир 9-й дивизии
контр-адмирал Л.Д. Чулков.
Уже в самом начале
поиска начали поступать доклады о полученных контактах с пл. Однако после
классификации контакты оказывались ложными. Дело в том, что в районе Авачинской
бухты и подходов к ней осенью появлялась масса рыбных косяков. Вместе с рыбой
там в большом количестве плавали киты. И косяки рыб, и киты, и скопления
планктона, а также подводные складки дна, температурные скачки отображались на
экранах ГАС и в наушниках гидроакустиков в виде контактных отметок и шумов.
Так, пытаясь классифицировать полученный контакт, ударил кита СКР-61 нашей
ПУГ. Возможно, были и
действительно контакты с ПЛ, но она смогла уклониться. Командиры, вначале резво докладывающие о контакте, оказавшемся
впоследствии ложным, получали «втык» от непосредственного начальника, так что
потом предпочитали лучше промолчать, на возможную отметку не обратить внимания
и следовать в общем строю. Все мы знали, что на флоте «инициатива наказуема».
|
